После Балаклавского сражения князь Меншиков решил предпринять следующую операцию против англичан под Инкерманом. Балаклавское сражение показало, насколько уязвима оказалась англо-французская армия перед атаками превосходящей ее по численности русской армии Меншикова, действовавшей на внутренних коммуникациях Крыма.
Хотя князь Меншиков все еще довольно низко оценивал перспективы своих войск, успех при Балаклаве вызвал сильное давление со стороны императора, требовавшего снять осаду с Севастополя. Меншиков решил предпринять новое наступление уже на следующий день -26 октября. План состоял в том, чтобы снять давление с войск Липранди в районе Балаклавы, затем отвлечь внимание Союзников от осады и провести разведку выдвинутого вперед правого фланга в районе Инкермана. Британские позиции на горе Инкерман не были укреплены особенно хорошо. Основная часть войск на горных хребтах была сведена в небольшие группы, известные как пикеты. Они являлись передовыми сторожевыми постами, которые обычно занимала пехота силой до роты — около 60 человек. В случае начала военных действий они должны были составить передовой оборонительный рубеж. Занимавшая такой пикет рота обычно развертывала перед своими позициями в качестве наблюдателей пять или шесть пар стрелков как передовых наблюдателей, которые периодически сменялись новыми солдатами, в то время как остальные оставались сзади в укрытии. В случае появления на участке пикета противника следовало попытаться выиграть как можно больше времени, чтобы основные части дивизии были приведены в боевую готовность и выведены на боевые позиции.
Обычно дивизия сразу развертывала восемь пикетов — по четыре от каждой бригады. Им приходилось круглосуточно нести службу на открытом пространстве в ненастную погоду. Тяготы службы с пикетами делили и незадолго до этого созданные подразделения стрелков (sharpshooters), набранных из солдат Гвардейской бригады. Эта группа силой около 60 человек первоначально предназначалась для действий против орудийных расчетов противника, но под командованием капитана Колдстримского гвардейского полка Гудлейка они превратились в боевой дозор.26 октября отряду полковника Федорова (около 4300 человек при четырех орудиях) было приказано выступить из Севастополя и держать курс на гору Инкерман, двигаясь вдоль побережья. Выйдя из города, Федоров направил пехотную колонну через ущелье, пытаясь обойти британские позиции с фланга и в то же время, не давая противнику перерезать ему пути к отступлению. Федоров достиг вершины Казачьей горы примерно в 13:00, подобравшись близко к британским передовым позициям прежде, чем разведчики неприятеля обнаружили, что приближающиеся войска на самом деле русские.
Ожесточенный бой вспыхнул в районе первого же пикета, на который наткнулись русские войска: подобное развитие событий затем повторялось в ходе целого ряда последующих столкновений. Пикет упорно оборонял свои позиции до тех пор, пока у солдат не начали заканчиваться боеприпасы. Командир пикета капитан Коннолли сражался, пока у него не сломалась сабля, после чего пустил в ход свою латунную подзорную трубу. Майор Чэмпион из 95-го полка поднял в ружье свои четыре пикета, находившиеся справа, чтобы поддержать соседей. Вместо того, чтобы, как планировалось, отступить, британские пикеты удерживали позиции и продолжали упорно сопротивляться. Это замедлило темп русского наступления, но в то же время лишило британскую артиллерию возможности вести огонь по противнику из опасения накрыть собственные части. Стремясь поскорее пустить в ход свои пушки, командовавший англичанами генерал Де Ласи Эванс был вынужден отклонить все просьбы об отсылке подкреплений и отдал приказ об отходе. Тем временем русская фланговая колонна прошла более половины ущелья прежде, чем ее заметили часовые из состава стрелковой роты капитана Гудлейка. Это подразделение, состоявшее из стрелков и снайперов, измотало продвигающиеся русские войска, а затем дало серию залпов, которые вынудили фланговую колонну отступить и оставить ущелье.
Когда же крупные силы русских выдвинулись к Казачьей горе, генерал Эванс дрогнул и вопреки своему решению не посылать подкрепления пикетам, отправил вперед две роты из состава 41-го и 30-го полков. Одновременно британские артиллерийские батареи открыли огонь по русским тылам, накрыв русские резервные колонны и нанося им тяжелые потери. Левая резервная колонна бросилась вперед, пытаясь укрыться в ущелье, в то время как две другие колонны отошли назад, за гребень в мертвую зону. Федоров отдал приказ об отступлении, но, когда он был ранен, а свежие британские войска начали спускаться по склонам Инкермана, русские войска стали терять уверенность в себе и утрачивать связь между подразделениями. Англичане были чрезвычайно довольны собой. 2-я дивизия хорошо себя прояви ла, показав слаженную стрельбу из винтовок и пушек, а также стойкость свою солдат при удержании позиций, что вызвало восхищение остальной армии. Тем не менее, с другой стороны русские получили жизненно необходимые разведывательные данные, хоть это и стоило им 270 человек Tenepь они знали, насколько слабым является этот фланг, и как легко к нему можно приблизиться незамеченными. Русские также обнаружили, что англичане смогли перебросить лишь небольшое количество подкреплений. У англичан было бы больше причин для радости, если бы они извлекли уроки из этого боя и учли их в будущем. Если после этого они предприняли надлежащие приготовления для быстрой переброски французских войск от Воску или же оборудовали сильные редуты и брустверы, тогда, возможно, полученные русскими войсками данные о слабости этого фланга обернулись для них катастрофой.
Новые попытки русских войск снять осаду Севастополя были теперь неизбежны. Французские окопы подходили все ближе к стенам города, бомбардировка продолжалась, а вероятность штурма все более увеличивалась. На Меншикова постоянно давил двор, и он понимал, что прибытие 3 ноября IV корпуса Данненберга дает ему временное превосходство в силах до того момента, как будут подтянуты французские подкрепления. Поэтому он был полон решимости атаковать 4 ноября. План нового наступления был предельно простым. Колонна Соймонова должна была следовать тем же самым маршрутом, что и Федоров 26 октября, и действовать по тому же плану, но в намного более широком масштабе. Павлов должен был приблизиться с другой стороны долины реки Черная, восстановить мост в деревне Инкерман, а затем соединиться с Соймоновым на Казачьей горе. В этот момент командование должно было перейти к Данненбергу. После этого, объединив свои пушки в одну батарею, русские могли обрушиться на англичан с севера.
Одновременно, чтобы отвлечь войска Гвардии и Боску, располагавшиеся южнее на Сапун-горе, русские части на Балаклавской равнине должны были провести серию маневров и демонстраций. В то же время командир Севастопольского гарнизона генерал Тимофеев должен был организовать ряд вылазок против находившихся на крайнем правом фланге французов. Если бы все пошло по плану, то измотанная в боях 2-я британская дивизия оказалась бы отрезанной от подкреплений, и ей пришлось бы одной противостоять примерно 40 ООО свежих русских войск. Несмотря на такой, казалось бы, сильный план, у подчиненных Меншикова было слишком мало уверенности и в своих силах, и в своих командирах. Генерал Данненберг, например, сомневался, что его войска, утомленные долгим переходом из Бессарабии, готовы к сражению, также он категорически отказывался идти в бой 4 ноября — ровно через год со дня своего поражения при Ольтенице.
Данненберг проинформировал Меншикова о причинах своей уверенности в успехе и просил задержать проведение операции на один день. Меншиков между тем еще больше усугубил ситуацию, реорганизовав на марше свои войска, которые теперь оказались под началом незнакомых им командиров. Кроме того, он решил, что должен лично принять командование над всеми войсками, пока армия не соединится в районе горы Инкерман. Только тогда командование должно было перейти к Данненбергу. Беспорядок, вызванный этими мерами, привел, например, к тому, что Соймонов получил противоречащие друг другу приказы от Меншикова и от Данненберга, притом что ни тот, ни другой не оставил ему достаточно времени, чтобы разведать совершенно незнакомую местность.